От царя и великого князя Ивана
Васильевича всея Руси
Василию Григорьевичу Грязному — Ильину
Писал ты, что за
грехи взяли тебя в плен; так надо было, Васюшка, без
пути средь крымских улусов не разъезжать; а уж как заехал, надо было не по
объездному спать: ты думал, что в объезд приехал с собаками за зайцами, а крымцы самого тебя в торок [к
седлу] и привязали. Или ты думал, что и в Крыму можно так же, как у меня, стоя за кушаньем,
шутить? Крымцы так не спят, как вы, да вас, неженок,
умеют ловить; они не говорят, дойдя до чужой земли: «Пора домой!» Если бы крымцы были такими бабами, как вы, то им бы и за рекой но бывать, не только что в Москве.
Ты объявил себя великим человеком, — так ведь это за грехи мои случилось (и нам
это как утаить?), что отца нашего и наши князья и бояре нам стали изменять, и
мы вас, холопов, приближали, желая от вас службы и правды. А вспомнил бы ты
свое и отца своего величие в Алексине: такие там в станицах
езжали, а ты в станице у Пенинского был чуть ли не в
охотниках с собаками, а предки твои у ростовских архиепископов служили. И мы
не запираемся, что ты у нас в приближенье был; и ради приближенья твоего
тысячи две рублей дадим, а до сих пор такие и по пятьдесят рублей бывали, а ста
тысяч выкупа ни за кого, кроме государей, не берут, и не дают такого выкупа ни
за кого, кроме государей. А если б ты объявил себя маленьким человеком, то за
тебя бы в обмен Дивея не просили. Про Дивея хоть хан и говорит, что он человек маленький, да не
хочет взять за тебя ста тысяч рублей вместо Дивея: Дивей ему ста тысяч рублей дороже; за сына Дивеева он дочь свою выдал; а нагайский
князь и мурзы — все ему братья; у Дивея своих таких полно было, как ты, Вася. Кроме князя
Семена Пункова не на кого было бы менять Дивея; разве что, если бы надо было доставать князя Михаила
Васильевича Глинского, можно было его выменять; а в нынешнее время некого на Дивея менять. Тебе, выйдя из плена, столько не привести
татар и не захватить, сколько Дивей христиан пленит.
И тебя ведь на Дивея выменять не на пользу
христианству, во вред ему: ты один свободен будешь, да приехав из-за своего увечия лежать станешь, а Дивен,
приехав, станет воевать, да несколько сот христиан получше тебя пленит. Какая
в том будет польза?
Если ты оценил себя выше меры и
обещал за себя мену выше своей стоимости, как же можно дать, за тебя такой
выкуп? Мерять такой неправильной мерой — значит не пособить
христианству, а разорить христианство. А если
будет мена или выкуп по твоей мере, и мы тебя тогда пожалуем. Если же из
гордости ты станешь против христианства,
тогда Христом тебе противник!