Опубликовано Науковедение. № 1 (21). 2004. С. 194 – 210.
А.Н. Дмитриев, Т.В.
Чумакова
История науки в
Петербурге–Петрограде–Ленинграде:
ХХ век, первая
половина
История мира без
истории науки подобна
статуе Полифема
с вырванным глазом
Френсис Бэкон, О
достоинстве и приумножении наук
Занятия историей науки – необходимая и практически
естественная часть ее развития как особого вида человеческого знания. Можно
спорить о том, насколько уместно говорить об институте науки в широком или
узком смысле (и, далее, о существовании историко-научной мысли) в античности
или в Древнем Востоке, но несомненной важной чертой становления самосознания
новоевропейской науки становится внимание к своему прошлому, историческая самопроблематизация,
осуществляемая силами как собственно историков, с одной стороны, так и самих
ученых – с другой (см. известные работы Н.И. Кузнецовой, Л.А. Марковой,
Б.А.Старостина и др.). Как сфера эрудитских экскурсов «практических»
исследователей, часть истории культуры или область «придворно-служебной»
историографии академий, научных обществ – в XVIII–XIX веке история
науки становится признанной, пускай и весьма специфической, отраслью
академических изысканий. В России необходимо особенно отметить работы А. Куника
и П.П. Пекарского по истории Академии наук и подчиненных ей учреждений, а также
усилия В.И. Вернадского по комплексному изучению истории естествознания,
идейной биографии Ломоносова и становления русской науки и др.[1]
Локализованный характер Петербургской – Императорской Академии наук и связанных
с ней начинаний и предопредили роль именно этого города как естественного
центра всех историко-научных разработок; соответственно, далеко не случайно с
Петербургом–Петроградом–Ленинградом связана и институциализация истории науки
как особой дисциплины.
Комиссия по истории знаний
В начале XX века Академия наук предпринимает попытки
организационного оформления таких исследований. Огромное значение для
дальнейших историко-научных исследований имело появление в академической
Комиссии по изданию сборника «Русская наука»[2]. Комиссия была создана для
восстановления научных контактов ученых союзных стран [3]. 19 мая 1916 г. на
заседании Общего собрания АН была сообщена копия письма «Великобританского посла
в Петрограде» на имя Министра народного просвещения П.Н.Игнатьева по вопросу
установления более тесных сношений между английскими и русскими учеными. В
ответ на это письмо собрание приняло решение об образовании специальной
Комиссии из членов трех Отделений под председательством Непременного секретаря
С.Ф.Ольденбурга [4]. 5 ноября 1916 г. на заседании Общего собрания АН, где
Непременный секретарь АН С.Ф.Ольденбург доложил собранию, что во «исполнение
постановления экстраординарного общего собрания Отделения избрали из своей
среды» П.И. Вальдена и В.А. Стеклова, Н.И Кондакова, П.А. Котляревского, А.С.
Лаппо-Данилевского и П.Г. Виноградова членами в состоящую под
председательством Вр.и.о. Вице-президента, при участии Непременного секретаря,
«комиссию для установления более тесного научного общения с Англией, Францией и
другими странами» [5]. Члены комиссии были также избраны 4 марта 1917 г. Общим
собранием РАН представителями Академии для участия в Особом совещания о
культурном сближении России с дружественными державами (председатель: сенатор
В.Т. Шевяков) [6].
По предложению
Лаппо-Данилевского комиссия приступила к созданию сборника «Русская наука»
(аналогичного схожим начинаниям ученых стран Антанты, в первую очередь –
французских [7]). Предполагалось, что сборник должен знакомить научное
сообщество всего мира с историей и современным состоянием отечественной науки.
Именно Лаппо-Данилевский в 1916 г. во время поездки в Англию (вместе с П.Н.
Милюковым, П.Б. Струве, Р. Дмовским) выполнял роль пропагандиста российской
науки и ее достижений [8]. Планировалось, что сборник будет состоять из
богословского, гуманитарного и естественнонаучного разделов. Для подготовки
издания были задействованы 57 исследователей. И 16 февраля 1918 г. на заседании
Общего собрания АН А.С. Лаппо-Данилевский сообщил, что на заседании Подкомиссии
по изданию сборника «Русская наука» решено просить разрешения: «печатать
имеющиеся у редактора очерки в формате «Известий», тиражом 2200 экз. (на рус. и
фр. языках); предоставлять каждому автору по 100 оттисков его очерка;
оплачивать труд авторов (не академиков) в размере 150 руб. за лист, отнеся все
расходы по изданию, кроме печатания, в смету Академии наук 1918 г.» [9] Но
политические и экономические потрясения революционных лет не позволили в полной
мере реализовать замыслы организаторов комиссии, и работы по изучению истории и
науки были продолжены уже после смерти Лаппо-Данилевского в рамках
организованной в 1921 г. под председательством В.И. Вернадского Комиссии по
истории знаний [10] при Академии наук. Необходимость ее создания, как
подчеркивал непременный секретарь АН С.Ф. Ольденбург, заключалась в том, «что
для успеха научной работы в настоящее время чрезвычайно важно знать и понимать,
как шло развитие науки с первых шагов сознательного человечества и до наших
дней» [11]. Постановление об образовании Комиссии по истории науки,
впоследствии получившей название Комиссии по истории знаний, было принято на
Общем собрании Академии наук 14 мая 1921 г.. Уже 11 июня состоялось ее первое
организационное заседание, в котором приняли участие академики
В.В. Бартольд, В.И. Вернадский, В.М. Истрин,
А.П. Карпинский, П.П. Лазарев, Н.Я. Марр, С.Ф. Ольденбург,
В.А. Стеклов, Ф.И. Успенский [12]. За несколько месяцев комиссией был
составлен обширный план очерков по истории науки и техники, продолжена работа
над составлением сборника «Русская наука». Но арест В.И. Вернадского и
последовавщий за ним отъезд в длительную заграничную командировку прервали
работу комиссии. 6 декабря 1924 г. общее собрание постановило "закрыть
КИЗ" [13].
Вопрос о возобновлении
работы Комиссии по истории науки Вернадский поставил почти сразу после
возвращения в Ленинград. 3 апреля 1926 г., выступая на заседании Общего
собрания АН, он заявил, что “нельзя идти дальше – с известной уверенностью и
ясностью мысли, не воссоздав исторической перспективы и реального значения
идей, представлений и построений науки, всегда слагавшихся исторически
чрезвычайно сложным путем...” [14] При этом Вернадский отметил необходимость
пересмотра круга вопросов, которыми должна заниматься комиссии, предоставив
комиссии возможность самой определить свою деятельность [15]. Поддержав
предложение В.И. Вернадского, Общее собрание избрало его председателем КИЗ.
Вернадскому было поручено “сообщить Президиуму свои соображения о составе
Комиссии” [16], что вскоре и было сделано. В состав КИЗ вошли М.А. Блох, А.А.
Борисяк, А.Ф. Иоффе, А.Н. Крылов, П.П. Лазарев, Н.Я. Марр, Э.Л. Радлов, Г.В.
Хлопин и др. Работой КИЗ руководило Бюро в составе В.И. Вернадского
(председатель), Э.Л. Радлова (товарищ председателя) и М.А. Блоха (ученый
секретарь). Вернадский возглавлял КИЗ до 1930 г., 3 октября 1930 г. на
заседании Общего собрания АН СССР по выборам председателя КИЗ В.И. Вернадский
отказался быть председателем Комиссии по истории знаний, и им был избран Н.И.
Бухарин [17]. Учеными секретарями Комиссии по истории знания были: Г. П. Блок
(1921–1926) [18]; М.А. Блох (1926–1928) [19], М.М. Соловьев (1928–1929) [20],
С.Н. Чернов (1930–1931) [21], Я.М. Урановский (1931–1931) [22], М.А. Гуковский
(15.05.1931–28.02.1932) [23].
Первое заседание КИЗ
состоялось 14 ноября 1926г. На нем были заслушаны доклады В.И. Вернадского
“Мысли о значении изучения истории знания”, П.П. Лазарева “Взгляды московских
физиков на создание научных школ” и М.А. Блоха "Из впечатлений о работах
по истории знаний в Германии" [24].
Через год в записке
В. И. Вернадского непременному секретарю АН СССР о задачах, характере
работ и перспективах развития КИЗ уже с полным основанием отмечал, что «в
пределах Союза не существует кроме КИЗ никакой другой организации, занимающейся
историей знаний, во всем ее объеме — наук прикладных и чистого знания»
[25]. В качестве ближайших задач КИЗа Вернадский рассматривал создание
специального научного журнала, посвященного истории знаний и организацию
первого Музея по истории знаний — Музея истории науки и техники. Вопрос об
организации музея был вынесен на обсуждение членов КИЗ 29 ноября 1927 года
[26]. 20 мая 1930 г. положение о музее было включено в “Проект Положения о КИЗ”
[27]. Длительные хлопоты, казалось бы, увенчались успехом, и в отчете о
деятельности Комиссии по истории знаний за 1930 г. было заявлено о создании
Музея [28]. Однако, несмотря на то, что музею в 1931–1932 гг. было передано
множество экспонатов из Петровской галереи Музея антропологии и этнографии, из
Эрмитажа, из дворца-музея г. Гатчины, из Музея железнодорожного транспорта, из
Русского музея, а также с заводов [29], музей так и не был открыт. Не
увенчалась успехом и идеи об организации особого картографического архива [30],
и о создании московского отделения Комиссии по истории знаний [31], в состав
которого должны были входить академики и члены-корреспонденты АН, проживающие в
Москве, а также члены научных обществ.
Несмотря
на все трудности, комиссия успела сделать многое. В составе Комиссии
действовали подкомиссия «по чествованию памяти академика К.М. Бэра» (сокращенно
– Бэровская подкомиссия) [32] и Ломоносовская подкомиссия. Бэровской
подкомиссией был выпущен I выпуск Бэровского сборника. II выпуск был
подготовлен к печати, но опубликован не был. Из запланированных материалов,
предполагаемых для включения во второй сборник, была издана только работа Е.Н.
Павловского “Академик К.М. Бэр и Медико-хирургическая академия” (М.–Л., 1948).
Ломоносовская подкомиссия продолжала начатую в XIX веке академиком М.И.
Сухомлиновым работу по подготовке научного издания собрания сочинений М.В.
Ломоносова. Результаты деятельности КИЗ нашли воплощение в десяти выпусках ее
изданий в «Трудах» и «Очерках по истории знаний», в докладах на ее научных
заседаниях, в проведении подготовительных мероприятий по созданию Музея истории
науки и техники, в организации ряда выставок. Пусть не все издания КИЗ
выдержали испытание временем, но многие из них не утратили своего значения и в
наши дни. Продолжают сохранять актуальность идеи Вернадского, Ольденбурга и
других ученых о необходимости развития историко-научных исследований, о
содержании и организационных принципах работы КИЗ, ее роли и месте в Академии
наук, высказанные в период существования Комиссии.
28 февраля 1932г. Общее
собрание приняло постановление об организации на базе КИЗ Института истории
науки и техники АН СССР [33].
Институт
истории науки и техники: ленинградский период (1932–1936 гг.)
Непосредственным
продолжением деятельности Комиссии по истории знаний была многогранная работа
Института истории науки и техники (1932–1938 гг.). Среди факторов,
предопределивших институциализацию историю науки в рамках специального
учреждения с постоянным штатом, периодикой и т.д. следует, безусловно, выделить
общий рост планово-организационного начала в Академии наук (в ходе ее
«советизации») и расширение сети научных учреждений в начале 1930-х гг., а
также успешный визит советской делегации во главе с Бухариным на Лондонский
конгресс по истории науки и техники летом 1931 г. Особенно значимым среди
представленных на Конгрессе докладов было выступление Б.М. Гессена о
социально-экономических корнях классической механики Ньютона, фактически
предопределившие на десятилетия вперед развитие социальной истории науки
раннего Нового времени в ее крайнем т.н. «экстерналистском» варианте [34].
Директором и заместителем директора на общественных началах (фактически –
наездами) были академики-коммунисты Н.И. Бухарин и А.М. Деборин [35].
Непосредственную организационную работу по руководству институтом,
базировавшимся в 1932–36 гг. в Ленинграде, вел Матвей Александрович Гуковский
(1898–1971).
М.А. Гуковский, бывший учеником Ивана Михайловича Гревса, стремился
привлекать к деятельности института знакомых коллег-медиевистов самой высокой
квалификации, близких также к О.А. Добиаш-Рождественской (за обеспечение Гревсу
персональной пенсии активно хлопотал в марте 1934 г. сам Бухарин). Будущие
работники ИИНИТа – М.А. Тиханова, И.И. Любименко, Е.Ч. Скржинская – вместе с
Гуковским активно посещали в 1920-е гг. кружок на дому Гревса, (Скржинская и
Тиханова ранее были также ближайшими ученицами Л.П. Карсавина). Наряду с
представителями и воспитанниками “старой школы” в числе историков техники
преобладали люди новой формации, закончившие вузы в начале 1930-х гг. (В.А.
Каменский, Н.М. Раскин, М.И. Радовский и И.А. Ростовцев и др.) [36].
Работа института
протекала в рамках четырех ведущих секций: истории техники (во главе с В.Ф.
Миткевичем и М.А. Шателеном), истории физики и математики (под
председательством С.И. Вавилова), истории Академии наук, возглавляемой С.Ф.
Ольденбургом, а после его кончины – И.Ю. Крачковским, и истории агрикультуры
(сельского хозяйства) под руководством Н.И. Вавилова; с 1933 г. в Москве под
эгидой ИИНИТ начала работать группа историков сельского хозяйства во главе с
вице-президентом ВАСХНИЛ М. И. Бурским (1903–1944). В первой половине 1930-х
гг., когда практически все традиционные научные или учебные учреждения
гуманитарного профиля подвергались чисткам, реорганизациям и изменениям,
история науки и техники и соответствующий институт оказались для целого ряда
талантливых ученых-историков, особенно старшего поколения, своего рода нишей,
где можно было применить свои знания, исследуя и развивая в то же время новую
для них область деятельности. К их числу относились Гревс, бывший ученый
секретарь КИЗ С.Н. Чернов, бывший ректор Петроградского университета Э.Д. Гримм
и монголовед Н.Н. Поппе, один из самых крупных специалистов по истории
хозяйства И.М. Кулишер, оппонент теории феодализма Грекова С.В. Вознесенский и
др. Подлинно трагическими выглядят в этой связи сохранившиеся в фондах ИИНИТа
документы выдающегося византиниста члена-корреспондента АН В.Н. Бенешевича,
предложившего институту в марте и августе 1933 г. разработку истории освоения
производительных сил Ухтинского района и Печорского края в XVIII в – тех мест,
откуда он освободился из заключения по “Академическому делу”. По
“Академическому делу” попали в лагерь тесно сотрудничавшие с секцией истории
Академии наук ИИНИТа Андрей Николаевич Шебунин [37] и близкий сотрудник С.Ф.
Платонова, ученый секретарь Археографической комиссии А.И. Андреев, выступивший
5 мая 1936 г. на заседании секции с докладом о В.Н. Татищеве и его сношениях с
АН в 1730–1750-е гг.
В работе подразделений института или его печатных изданиях в качестве
приглашенных докладчиков и авторов часто принимали участие ведущие специалисты
той или иной отрасли науки и техники. Изучение истории знаний древности и
средневековья, связанных с метеорологией, химией, этнографией и медициной, но
не вписывающихся в узко понимаемую область истории науки per se, развивал в
ИИНИТе, продолжая тем самым традиции КИЗ, и выдающийся отечественный китаевед
Ю.К. Щуцкий; в сентябре 1932 г. он представил в институт проспект работы «Очерк
китайской алхимии», а его тема «Из истории китайской философии (у истоков
сунской онтологии)» значится среди договорных на 1935 г. В таком объединении
интересов и усилий работников других институтов Академии наук и отраслевых
исследовательских учреждений ярко проявилась преемственность ИИНИТа с
универсалистским охватом сферы истории науки и знания в целом, свойственным
трудам Комиссии по истории знаний. По инициативе Института истории науки и
техники и при поддержке В.И. Вернадского было сдвинуто с мертвой точки издание
6-го и 7-го томов Собрания сочинений М.В. Ломоносова, подготовленного Б.Н.
Меншуткиным еще к 1911 г.
Драматической оказалась судьба Музея истории науки и техники, который
был задуман еще в рамках КИЗ (а истоки его восходят к деятельности Ассоциации
по распространению положительных знаний, созданной в 1917 г.) Подготовка
экспозиции музея под руководством В.А. Каменского велась с конца 1930 г., а
официально деятельность музея началась 1 января 1931 г. Специально выделенные
по постановлению Ленсовета от 2 марта 1933 г. под Музей 18 больших залов митрополичьих
покоев Александро-Невской лавры требовали дорогостоящего ремонта. В связи с
отсутствием нужных средств и начавшимся переводом Академии наук в Москву
экспонаты музея уже осенью 1934 г. были перевезены в различные помещения
Академии наук на стрелке Васильевского острова, после перебазирования Института
в Москву переданы в Ленинградское отделение Института истории (в 1939 г.), а с
началом Великой Отечественной войны – в Государственный Эрмитаж [39]. Несмотря
на проделанную значительную работу по систематизации и комплектации отобранных
памятников, идее открытия в Ленинграде специального музея по истории науки и
техники, реанимированной во второй половине 1980-х гг., так и не суждено было
реализоваться.
Решением Общего собрания АН от 28 апреля 1934 г. Институт был передан
из ведения Общего собрания в Отделение общественных наук [40], что несколько
понизило прежний особый статус института как наследника КИЗ и соответствовало
курсу на идеологизацию академической науки. Специалистам-выдвиженцам новой формации,
сосредоточенным в московской Комиссии по марксистской истории техники при
Комитете по высшему техническому образованию (созданной в 1933 г.), во главе с
А.А. Зворыкиным и Е.Ф. Радуловым, были органически чужды как
специалисты-историки старой школы (вроде С.Я. Лурье или Гуковского), так и
слишком неортодоксальные марксисты образца 1920-х гг. (примером которых был
Бухарин).
Другим «яблоком раздора» для ленинградских и московских историков науки
стал вопрос о программах преподавания истории техники в высшей технической
школе. Эта задача была поставлена еще ноябрьским пленумом ЦК ВКП (б) 1929 г. и
в первой половине 1930-х гг. марксисты-историки техники из Комакадемии (вроде
Ю.К. Милонова) и Институт истории науки и техники, подчиненный АН, вырабатывали
параллельные – и во многом альтернативные – варианты этих курсов; для этого в
1933 г. в ИИНИТе работал специальный семинар. Документальными свидетельствами
соперничества этих групп остаются отрицательные рецензии на московские сборники
“История техники” опубликованные в изданиях ИИНИТа, и критика работ
ленинградского института за методологический эклектизм и недостаточное
проведение марксистской точки зрения в журналах “Под знаменем марксизма”,
“Книга и пролетарская революция” [41]. Это противостояние академических
ленинградских историков науки и московских марксистских историков техники из
Комакадемии завершилось победой последних и фактическим закрытием ИИНИТа в
конце весны – начале лета 1936 г. Непосредственным поводом стали аресты
партийных сотрудников Института – Васильева и Гарбера и желание московской
группы во главе со А.А. Зворыкиным и Е.Ф. Радуловым перехватить в свои руки
управление отраслью историко-научного знания после роспуска Комакадемии в
начале 1936 г.; сказалось здесь и ослабление позиций Бухарина – накануне
полного ниспровержения – в глазах высшего партийного начальства и тогдашнего
руководства АН (Н.П. Горбунова, Г.М. Кржижановского) [42]. Относительное
«потепление» идеологической атмосферы в первые месяцы 1936 г. (ниспровержение
«школы Покровского», ликвидация Комакадемии и возвращение гуманитарных
институтов в систему АН) оказалось эпизодом ширящейся волны репрессий на фоне
знаменитых политических процессов и нового витка «Большого Террорра» [43]. И в
области историко-научного знания зависимость исторической науки от происходящих
событий выявились в полной мере [44]. Перевод института в Москву означал на
деле полную ликвидцию прежнего коллектива: сохранение в штате таких признанных
«полезными» специалистов, как С.Я. Лурье или Г.Э. Гариг оставалось чисто
номинальным. В то же время не следует принижать значения короткого московского
периода существования ИИНИТа с лета 1936 г. по февраль 1938 г. – ведь именно с
этого времени в академической истории науки и техники стали работать Б.Г.
Кузнецов, Т.И. Райнов, В.С. Виргинский и др. Сосредоточенный на изучении
отраслевой истории техники московский ИИНИТ просуществовал недолго и был
окончательно закрыт в феврале–марте 1938 г., после гибели Бухарина и его
преемника на посту директора В.В. Осинского.
Выпуск девяти томов “Архива истории науки и техники”, публикация целого
ряда монографий и переводов западных авторов (Ф. Розенбегрга, П. Таннери, Г.
Дильса и др.), сборников документов по истории отдельных отраслей техники или
сельского хозяйства [45], поставило ленинградский Институт истории науки и
техники в первый ряд учреждений аналогичного профиля во всем мире. На первом
томе завершилось монументальное начинание «Истории техники» (посвященном
доклассовому обществу и подготовленном Б.Л. Богаевским); в какой-то степени
конспективным изложением части этого общего масштабного замысла можно считать
вышедшие в 1936 г. под редакцией Миткевича (вместо Бухарина) «Очерки истории
техники докапиталистических формаций», подготовленные Б.Л. Богаевским, И.М.
Лурье, П.Н. Шульцем, Е.Ч. Скржинской и Е.А. Цейтлиным. Наконец, к лету 1936 г.
Т.И. Райнов закончил для ленинградского института свой фундаментальный труд о
раннем этапе истории естествознания в России XI–XVII вв., который был издан уже
в 1940 г.
Отдельным и почти неисследованным сюжетом отечественной историографии
науки остается проект готовившихся в ИИНИТе в середине 1930-х гг. «Очерков
истории Академии наук XVIII в.», призванных продолжать и развивать
историко-академические исследования А.А. Куника и П.К. Пекарского
(соответствующее объявление было помещено в «Вестнике АН СССР»). До нас дошли
планы содержания задумываемого издания, протоколы их обсуждения на секции
истории АН и рукописи отдельных глав И.И. Любименко (о Кунсткамере), уже
упомянутый текст А.Н. Шебунина об основании Академии наук, и очерк С.Н. Чернова
об академическом уставе 1747 г. [46] Эта работа была далее продолжена и в
Комиссии по истории Академии наук в Ленинграде, и в деятельности Института
истории естествознания и техники и его ленинградского отделения уже в 1950-е
гг. Несмотря на закрытие института, проблематика историко-научных исследований
утвердилась в поле исторических дисциплин именно как отрасль гуманитарного
знания (со своей спецификой, методами и проблематикой), а не в сугубо вспомогательно-исторический
раздел эволюции естествознания. Даже те из специалистов ИИНИТ, которые отошли
после 1936 г. от занятий “чистой” историей науки, – как сам Гуковский или
Скржинская, например, – тем или иным образом продолжали возвращаться к этой
проблематике и далее, что еще раз подтверждает идею о том, что для них
историко-научные занятия середины 1930-х гг. не были сугубо конъюнктурной
утилизацией их знаний и интересов в конкретной обстановке тех лет. В частности,
с переводом института в Москву была практически на два с лишним десятилетия
закрыта координируемая С.Ф. Васильевым в ИИНИТе (ею занимались также Полак,
Лисютин, Савельев, Ткаченко) работа по серьезному историко-философскому и
методологическому осмыслению проблем неклассической физики и квантовой механики.
В философии естествознания стали господствовать проработчики от диамата, вроде
А.А. Максимова (или печально известного И.И. Презента). Так была на довольно
долгое время утрачена актуальность и острота постановки историко-научных
проблем, определявшаяся их прямой связью с совершавшейся революцией в видении
картины мира.
Участь расстрелянного директора не сказалась впрямую на судьбе
большинства связанных с институтом историков науки и техники, хотя работы в
этой области были заторможены почти на два десятилетия. Волна репрессий конца
1930-х гг. затронула в основном партийных сотрудников ИИНИТа – таланливых
исследователей, связаных в то же время с идеологической работой, как Гарбер,
Урановский или Васильев. В годы войны на фронте или в осажденном Ленинграде
погибли такие талантливые работники ИИНИТа, как И.А. Боричевский, П.П.
Забаринский, И.А. Ростовцев, Е.А. Цейтлин. В разных ленинградских учреждениях
историко-научного профиля, в том числе в Комиссии по истории Академии наук под
руководством С.И. Вавилова и в Архиве АН, продолжали работать Н.М. Раскин, И.И.
Любименко, М.И. Радовский, А.А. Елисеев, А.И. Андреев; трое последних (и
особенно Радовский) сыграли ключевую роль в становлении коллектива и высокой
научной репутации ЛО ИИЕТ середины 1950-х гг.
Комиссия по истории
Академии наук (1938–1953) была сформирована в 1938 году при архиве АН СССР в
Ленинграде [47]. Документы, связанные с работой комиссии хранятся в фонде 702
Санкт-Петербургского филиала Архива РАН, а также в фондах академиков. Так в
фонде С.И. Вавилова в Архиве РАН хранится переписка С.И. Вавилова с
сотрудниками комиссии.
Идея создания комиссии
возникла вскоре после ликвидации Институте истории науки и техники АН СССР в
1938 г. Первоначально предполагалось, что в состав комиссии войдут:
председатель комиссии А.М. Деборин, заместители председателя В.И. Вернадский и
Б.Д. Греков [48], ученый секретарь А.А. Елисеев [49]. Согласно плану,
изложенному в письме директора Архива АН Г.А. Князева [50] в отделение
Общественных наук АН СССР А.М. Деборину в задачи комиссии входило создание
истории Академии наук. Работа должна была «развернуться в двух планах: а) по
написанию краткого исторического очерка Академии наук за все время ее
существования; б) по созданию монографий по истории кафедр и учреждений
Академии наук» [51]. Для написания «обзорной научно-популярной» [52] истории АН объемом 20–25 листов в
качестве основных исполнителей предполагалось привлечь по авторским договорам
по XVIII в. И.И.
Любименко [53], а по XIX–XX С.Н. Чернова и Б.Г. Кузнецова. Работы должны были быть
закончены в конце 1939–начале 1940 гг. Для написания очерков по истории
отдельных кафедр Князев предлагал привлечь специалистов из соответствующих
отраслей знания: по истории химии Б.Н. Меншуткина, по истории физики А.А.
Елисеева (под руководством акад. С.И. Вавилова), а также Б.Г. Кузнецова. Кроме
того, комиссия должна была заниматься изданием сборников по темам, связанным
историей Академии (Ломоносовский сборник и др.).
Несмотря на актуальность
работы комиссии, организационный период ее создания длился почти год. Президиум
АН СССР уже 17 марта 1938 г. принял решение о необходимости организовать при
Архиве АН СССР комиссию по изучению истории АН и русской науки, и коллектив был
готов начать работу, о чем говорит тот факт, что 17 июля ученый совет архива
постановил: просить Президиум ускорить организацию комиссии, и 9 сентября
Князев вновь обратился с письмом к Деборину (копии – в президиум и
С.И.Вавилову), с сообщением, что по принятому ученым советом архива решению
комиссию «необходимо организовать при Архиве АН СССР под ведением ученого
совета архива с 1 октября 1938 г. в составе: председатель комиссии академик
С.И. Вавилов, заместитель председателя директор Архива АН СССР Г.А. Князев,
старший научный сотрудник С.Н. Чернов, и.о. старшего научного сотрудника
(одновременно исполняющий обязанности ученого секретаря А.А. Елисеев [54])»
[55]. Кандидатуры Чернова и Елисеева не были случайны, Князев писал Деборину в
1938 г.: «Наиболее подходящими кандидатурами для занятия этих должностей
являются доктор истории С.Н. Чернов и научный сотрудник А.А. Елисеев. Первый
давно занимается вопросами истории Академии наук в связи с историей русской
науки и хорошо известен своими трудами в этой области, второй работает по
вопросам истории физики под руководством С.И. Вавилова» [56].
Постановление Президиума
АН СССР об организации Комиссии по истории Академии наук СССР было принято 15
ноября 1938 г. Председателем был назначен акад. С.И. Вавилов, старшим научным
сотрудником – И.И. Любименко, ученым секретарем А.А. Елисеев. С.Н. Чернов в это
время преподавал в Горьковском педагогическом институте, и не мог согласиться
на полную ставку. Поэтому на должность старшего научного сотрудника с 1 января
1939 г. была принята И.И. Любименко [57], а после ее ухода по состоянию
здоровья [58] с 5 мая 1939 г. – С.Н. Чернов [59]. Состояние здоровья самого
Чернова также было не очень хорошим, и через год Инна Ивановна Любименко вновь
вернулась в КИАН, сперва временно, а с мая 1941 г. она и д.и.н. А.И. Андреев
стали штатными старшими научными сотрудниками комиссии [60].
За первое полугодие 1939
года Князевым и Любименко был составлен план работ. В качестве первоочередных
задач предполагалось подготовить к изданию и сдаче в печать Ломоносовский
сборник и сборник «П.Н. Лебедев и русская физика в начале XX в.», а также начать работу над
написанием «Очерка по истории АН СССР [61]. Работа над ним была распределена
следующим образом: главу 1 «Основание Академии наук» и главу 4 «Расцвет
экспедиционного дела и математических работ (1766–1782)» писала И.И. Любименко,
главы 2 «Открытие Академии и первое время ее деятельности (1725–1742)» и 3
«Ломоносов и его время в Академии (1742–1765)» и – С.Н. Чернов, главу 5
«Академия наук в период 1783–1803 гг.» – А.И. Андреев. Всего в очерки должна
были содержать 27 глав по истории Академии наук и академических учреждений
[62].
Первый вариант «Очерка
истории Академии наук» был готов к июню 1941 г. [63], и должен был сдан в
печать к концу года [64]. Но помешала война, и подготовка тома к печати
растянулась еще на пять лет. В 1951 году скончался председатель КИАН С.И.
Вавилов, а через год появилось постановление Президиума АН СССР «О крупных
недостатках в работе Комиссии по истории Академии наук СССР и о мерах по их
устранению» [65]. Согласно этому постановлению был утвержден новый состав
Комиссии под председательством вице-президент АН СССР академика В.П. Волгина
[66]. В качестве главной задачи Комиссии было обозначено издание «Истории
Академии наук СССР». При этом Комиссии предписывалось оказывать всяческое
содействие со стороны академических институтов и Архива АН СССР. В сентябре
1953 года Комиссия вошла в состав Ленинградского отделения Института истории
естествознания и техники АН СССР.
Результатом работы КИАН
стало издание «Очерков по истории Академии наук, 1725–1945», вышедших в семи
выпусках в 1945 году. В 1950 году под редакцией С.И. Вавилова вышли в свет
«Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)», которые
представляли, по сути, первый опыт хронологической летописи Академии наук СССР,
а также содержали справочно-библиографические сведения об ученых – академиках,
членах корреспондентах, а также о лауреатах академических премий. Материалы,
подготовленные сотрудниками КИАН: А.И. Андреевым, А.А. Елисеевым, Г.А.
Князевым, И.И. Любименко, В.Р. Лейкиной-Свирской, С.Н. Черновым были
использованы в трехтомном издании (третий том не был издан) «История Академии
наук СССР» (М.; Л., 1958–1964), подготовленном ИИЕТ РАН [67].
Послевоенная деятельность
Комиссии по истории Академии наук, подготовившая «второе издание»
институциональной историии науки в Ленинграде, была тесно связана с
деятельностью московского Института истории естествознания, проводимыми по его
эгидой Совещаниями по истории естествознания (1946, 1953) и с работой сессии АН
по истории российской науки (1949) [68]. Несмотря на идеологизированный интерес
к истории отечественного естествознания в атмосфере «антикосмпополитских»
кампаний конца 1940-х гг., исследования Комиссии были подвергнуты жесткой и
несправедливой критике в Постановлении Президиума АН «О крупных недостатках в
работе Комисси по истории АН СССР и о мерах по их устранению» в ноябре 1952 г.
Ученый секретарь Комиссии А.А. Елисеев, исключенный тогда же из партии, уже в
следующем году стал одним из главных сотрудников Ленинградского отделения
новосозданного Института истории естествознания и техники, вместе с А.И.
Андреевым, М.И. Радовским, Б.Е. Райковым, А.В. Предтеченским и др. [69] Их
опыт, исследование богатейшего материала ЛО Архива АН СССР, историко-научные
разработки и традиции КИЗа и ИИНИТа стали основой успешного развития
начавшегося тогда нынешнего – уже полувекового институционально оформленного
этапа эволюции историко-научного знания в Ленинграде–Петербурге.
1. См. содержательные
статьи Л.В. Ждановой о Пекарском и М.С. Бастраковой о Вернадском в сборнике:
Архив истории науки и техники. М., 1997. Вып. 2. С. 128–139, 140–171.
2. Подробнее см. Тункина
И.В. К истории сборника «Русская наука» // Комиссия по истории знаний.
1921–1932 гг. Из истории организации историко-научных исследований в Академии
наук. Сборник документов. Сост. В.М. Орел, Г.И. Смагина. 2003. С. 637–659;
Есаков В.Д. Неосуществленный проект Академии наук // Вестник Академии наук. 1997.
И. 67. № 12. С. 1129–1139.
3. Подробнее о
международном контексте этих контактов см.: Дмитриев А.Н. Мобилизация
интеллекта: Международное научное сообщество и Первая мировая война//
Интеллигенция в истории: Образованный человек в социальных представлениях и
действительности. Оив. Ред. Д.А. Сдвижков. М., 2001. С. 296–335.
4. ПФА РАН, ф.1,
оп.1а-1916, д.163, л. 56
5. ПФА РАН, ф.1, оп.
1а-1916, д.163, л. 270 .
6. ПФА РАН, ф.1,
оп.1а-1916, д.164, л.36.
7. В сборнике La Science franзaise. Paris, 1915, подготовленном под
эгодой министерства образования к международной выставке в Сан-Франциско,
участвовали А. Бергсон, Э.Дюркгейм и др.
8. См. в этой связи о
Лаппо-Данилевском: Корзун В.П. Невостребованное наследие (Материалы А.С.
Лаппо-Данилевского по истории науки) // Археографический ежегодник за 1994 г.
М., 1996.
9. ПФА РАН, ф. 1,
оп.1а-1918, д. 165, л. 25 об.–28 об.
ПФА РАН, ф. 1,
оп.1а-1918, д. 165, л. 25 об.
10. Комиссия по истории
знаний. 1921–1932 гг. Из истории организации историко-научных исследований в
Академии наук. Сборник документов. Сост. В.М. Орел, Г.И. Смагина. СПб., 2003.
11. Отчет о деятельности
АН СССР в 1926г. Л., 1927. С. XVI.
12. ПФА РАН. Ф.2.
Оп.1-1917. Д.27. Л.67.
13. ПФА РАН. Ф.1. Оп. 1а.
Д. 175. Л. 31 об.
14. ПФА РАН. Ф.1. Оп. 1а.
Д. 175. Л. 25–27.
15. ПФА РАН. Ф.1. Оп.1а.
Д.175. Л.25–27
16. Там же. Л.23–24
17. ПФА РАН. Ф.2. Оп.
1-1930. Д. 160. Л. 247. Подробнее о работе Н.И. Бухарина в Академии наук см.:
Бухарин: человек, политик, ученый / Под общ. ред. В.В. Журавлева; Сост. А.Н.
Солопов. М., 1990; От составителей // Бухарин Н.И. Избранные труды: История и
организация науки и техники / Ред. Е.П. Велихов. Сост. А.И. Мелуа, В.М. Орел,
Г.И. Смагина. Л., 1988. С.413–485.
18. Георгий Петрович Блок
(1888–1962) – двоюродный брат поэта А. Блока. В 1922–1923 гг. – ученый
секретарь КИЗ, в 1928–1929 гг. по заданию КИЗ работал над составлением списка
научных работников АН в первой половине XIX века; в 1923–1934 – главный
редактор издательства “Время”, руководил созданием научно-популярной серии “Замечательная
наука”. Был репрессирован в 1925 г. по “делу лицеистов”(См. Телетова Н.К. “Дело
лицеистов” 1925 года //Звезда . № 6. 1998. С. 115–131). Только в 1928 г.
вернулся в Ленинград, где благодаря заступничеству В.И. Вернадского получил
возможность остаться и работать в КИЗе (в этот период он являлся его бесплатным
секретарем), а также в издательстве “Время”. В 1935 г. уже по “дворянскому
делу” (после убийства С.М.Кирова) он вновь был осужден, находился в ссылке 10
лет. В Ленинград вернулся в 1948 г., работал в Архиве Академии наук. См. также:
Блок Г.П. Из петербургских воспоминаний// Тыняновский сборник. Вторые
тыняновские чтения. Рига, 1986.
19. Макс Абрамович Блох
(1882–1941), химик, организатор и руководитель первого в нашей стране
издательства химической литературы в 1918–1938 гг., ученый секретарь Комиссии
по изданию трудов Д.И. Менделеева при АН СССР, профессор Ленинградского
педагогического института им. Герцена. М.А. Блох являлся автором значительного
числа работ по истории и философии науки. В работах по истории химии он умело
сочетал “историческую точность содержания с научным анализом химических
проблем” (Ферсман А.Е. Памяти Макса Абрамовича Блоха. Природа. № 5. 1941.
С.118). Членом КИЗ состоял с 1921 г. С 1921 г. состоял членом КЕПС, консультантом
4-го отделения нерудных ископаемых, членом Редкомитета КЕПСа (ПФА РАН. Ф. 154.
Оп. 1. Д. 8. Л. 32–33). О нем см. подробнее: Ферсман А.Е. Памяти Макса
Абрамовича Блоха // Природа. 1941. № 5. С. 117–119; Хлопин В.Г. Макс Абрамович
Блох // Успехи химии. 1941. Вып. 4. Стб., 501–504.
20. Михаил Михайлович Соловьев (1877–
1942), зоолог, историк науки. С 1903–1918 гг. – преподавал в различных средних
учебных заведениях, в том числе в кадетском корпусе; с 1925г. – научный
сотрудник 1 разряда Сапропелевского комитета. С 1928г. – Ученый секретарь КИЗ.
Сотрудник КЕПС. Зам. директора Сапропелевого института АН СССР; начальник
Белорусской сапропелевой экспедиции; ученый секретарь Бэровской и Вольфовской
подкомиссий КИЗ. В 1934–1936 гг. – сотрудник Архива АН СССР, с 1936 г.
сотрудник Института истории науки и техники.Автор многочисленных работ по
истории науки, переводчик научных трудов К.М. Бэра и комментариев к ним. См.
напр. Соловьев М.М. Бэр на Новой Земле. Л., 1934 ; его же. Ученая экспедиция в
Бухару в 1841–1842 гг. при участии натуралиста Александра Лемана. М.–Л., 1936;
его же. Бэр на Каспии. Каспийская экспедиция 1853–1856 гг. под руководством
академика К.М. Бэра. М.–Л., 1941. Умер в блокадном Ленинграде.
21. Сергей Николаевич
Чернов (1887–1942) внес большой вклад в развитие отечественного
источниковедения, историографии. С.Н.Чернов родился 28 января 1887 г. в г.
Саратове. С 1912 г. по окончании Петербургского университета Чернов был
оставлен при кафедре русской истории. В 1917 г. зачислен на должность
приват-доцента Петербургского университета. В эти годы он активно работает над
статьями для “Нового Энциклопедического словаря” Брокгауза и Ефрона и “Русского
Энциклопедического словаря”. В 1917 году он переехал в Саратов, где был
зачислен на должность приват-доцента, а через год профессора Саратовского
университета. 1 октября 1928 г. Чернов был освобожден от должности в связи с
тем, что его преподавание лишено “диалектической основы” и отчислен из
Саратовского университета. С 1928 г. Чернов возглавлял Ленинградскую комиссию
по изучению декабристов и их времени. Он координировал усилия группы историков
по изданию серии книг “Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х
годов”. С.Н. Чернов вернулся в Ленинград в 1929 г., где с ноября 1929 года в
течение двух лет являлся ученым секретарем КИЗ. В 1937 г. ему присудили ученую
степень доктора исторических наук по совокупности работ. В 1939–1940 гг.
Чернов, состоя на службе в Институте истории науки и техники АН СССР, в
Комиссии по истории АН, читал курс исторической географии в Институте народов
Севера АН СССР, а перед самой войной заведовал кафедрой русской истории на
историческом факультете Ленинградского городского педагогического института и
вел лекционный курс по истории СССР. Он трагически погиб в г. Пушкине в 1942
году. См. подробнее Андреева Т.В., Смирнова Т.Г. “Жизнь моя вообще, конечно,
изуродована и сокрушена 1928 годом” (Письмо С.Н. Чернова П.Г. Любомирову) //
Деятели русской науки XIX–XX веков. Исторические очерки. Вып. III. СПб., 1996.
С. 186–206: Чумакова Т.В. С.Н. Чернов – ученый секретарь Комиссии по истории
знаний // Институт истории естествознания и техники РАН. Годичная научная
конференция / Отв. Ред. В.М. Орел. М., Диполь-Т. 2002. С. 235–237.
22. Яков Маркович
Урановский (1896–1936) в 1926г. окончил биологическое отделение Института
красной профессуры. С 1933 по 1936г. – сотрудник издательства АН СССР. Со 2
января по 15 мая 1931г. – Ученый секретарь КИЗ. Он также был членом редколлегии
журнала "Архив биологических наук", издававшегося в Институте экспериментальной
медицины с 1892 г. В Архиве Академии наук сохранились его отзывы на работы
слушателей Института естествознания Ленинградского отделения Комакадемии, из
которых видно, что он занимался вопросами философии медицины. Он был арестован
29 апреля 1936 г. за “принадлежность к контрреволюционной
троцкистско-зиновьевской организации”, вместе с другими биологами-дарвинистами,
занимавшимися генетической проблематикой, Приговор Военной коллегии Верховного
суда СССР от 10 октября 1936 г – “высшая мера наказания”, был приведен в
исполнение в тот же день. См. подробнее Гайсинович А.Е. Зарождение и развитие
генетики. М., 1988; Грекова Т.И., Ланге К.А. Трагические страницы истории
Института экспериментальной медицины (20–30-е годы) // Репрессированная наука.
Вып. II / Ред. М.Г. Ярошевский. СПб., 1994. С. 18.
23. Гуковский Матвей
Александрович (1898–1971), историк. Окончил в 1923 г. Петроградский университет
(общественно-экономический факультет). В 1922 –1925 гг. исполнял обязанности
ученого секретаря Государственной Публичной библиотеки. В 1929–1931 гг. –
Ученый секретарь Библиотеки Академии наук СССР. В 1931–1933 гг. старший ученый
специалист Института истории науки и техники АН СССР. С 1944 г. старший научный
сотрудник Государственного Эрмитажа. В 1946–1969 гг. – директор Научной
библиотеки Государственного Эрмитажа, с 1959 г. заведовал кафедрой истории
средних веков исторического факультета ЛГУ.
24. ПФА РАН. Ф.154. Оп.1.
Д.2. Л.2–2 об.
25. ПФА РАН. Ф. 2. Оп.
1-1927. Д. 96. Л. 163.
26. ПФА РАН Ф. 154. Оп.1.
Д. 3. Л. 9–9 об.
27. ПФА РАН Ф. 2. Оп.
1-1930. Д. 162. Л. 73–74.
28. ПФА РАН Ф. 154. Оп.
1. Д. 35. Л. 10–12.
29. См. Большакова К.Г.
Из истории создания Музея истории науки и техники при ИИНТ АН СССР
(1932–1941)// Памятники науки и техники. 1984. М., 1986. С. 262–268.
30. ПФА РАН. Ф. 154. Оп.
1. Д.1. Л. 270–272.
31. ПФА РАН. Ф. 154. Оп.
1. Д. 12. Л. 3; Ф.2. Оп. 1-1930. Д. 159. Л.75–78; Ф.154. Оп.1. Д. 42. Л. 66–66
об.
32. ПФА РАН. Ф. 2. Оп.
1-1926. Д. 70. Л. 4–4 об. Л. 9, 14–14 об.
33. Смагина Г.И., Орел
В.М. Новые документы о деятельности Комиссии по истории знаний// Вопросы
истории естествознания и техники. 1991. № 2. С.54–66.
34. См. о Лондонском
конгрессе: Комиссия по истории знаний. 1921–1932 гг. Из истории организации
историко-научных исследований в Академии наук. С. 427–448, 538.
35. Деборин (Иоффе) Абрам
Моисеевич (1881–1963), философ, историк, экономист. Академик по Отделению
гуманитарных наук (философия) с 1929 г. Член Президиума Комакадемии, директор
Института философии Комакадемии, заместитель директора Института Маркса и
Энгельса, профессор Института красной профессуры. Член бюро КИЗ в 1930–1932
гг., заместитель председателя КИЗ с 1931 г., заместитель директора Института
истории науки и техники АН СССР с 1932 г. В 1935–1945 гг. член президиума АН
СССР.
36. Подробнее о
деятельности ИИНИТа и круга его сотрудников см.: Кирсанов В.С. Возвращаясь к
истокам: Институт истории науки и техники в 1930-е гг. // Вопросы истории
естествознания и техники. 1994. № 1. С. 3–19; Дмитриев А.Н. Институт истории
науки и тезники в 1932– 1936 гг. (ленинградский период)// Вопросы истории
естествознания и техники. 2002 . № 1. С. 3–36.
37. Шебунин подготовил
первый из «Очерков по истории Академии наук XVIII» «Основание Академии наук»,
опубликованный в «Новом литературном обозрении» (2002. № 54) с предисловием:
Дмитриев А.Н. «Академический марксизм» 1920–1930-х гг. и история академии:
случай Шебунина.
38. Мочалов И.И.
Творчество В.И. Вернадского и философия // Философские науки. 1988. № 4. С.
101–107.
39. См: Документы о
коллекциях бывшего музея истории науки и техники в Ленинграде // Памятники
науки и техники. 1982–1983. М., 1984. С. 199–203; Раскин Н.М. Памятники истории
естествознания и техники XVIII– нач. XIX вв. в собраниях Государственного
Эрмитажа // Труды совещания по истории естествознания 24–26 декабря 1946 г. Под
ред. Х.С. Коштоянца. М.; Л., 1948. С. 85–94.
40. ПФА РАН Ф. 154. Оп.
1. Д. 101. Л. 3
41. Особенно показательны
рецензии В.Т. Дитякина (на выпуски «Архива истории науки и техники» в журнале
«Книга и пролетарская революция». 1933. № 11. С. 87–92;1934. № 6. С. 109–116;
1934. № 10. С. 114–119; 1935. № 4. С. 115–120; см. также 1935. № 6. С. 144–152)
и А.А. Максимова (на книгу Выгодского «Галилей и инквизиция»// Под знаменем
марксизма. 1935. № 1. С. 189–195).
42. См. подробнее: Ю.И.
Кривоносов. Институт истории науки и техники в тридцатые, роковые// Вопросы
истории естествознания и техники. 2002. № 1.
43. Показательна в этом
отношении статья одного из руководителей фактически расформированного ИИНИТа:
Зворыкин А.А. Искоренить до конца последствия троцкистско–бухаринского
вредительства на фронте истории науки и техники // Вестник АН СССР. 1937. №
4–5. С. 15–24.
44. Общий политический
контекст деятельности ученых ленинградских институтов середины 1930-х гг. освещен
в недавнем исследовании: Курепин А.А. Наука и власть в Ленинграде. 1917–1937
гг. СПб., 2003. С. 335–339.
45. См., например,
сборник «Агрикультура в памятниках западного средневековья» (1936), выполненный
О.А. Добиаш-Рождественской и ее учениками; наброски планов второго тома,
посвященного позднему Средневековью, остались в ее личном архиве в Российской
национальной библиотеке..
46. См. об этом замысле:
Дмитриев А.Н. «Очерки истории Академии наук XVIII века»: история
неосуществленного проекта// Институт истории естествознания и техники РАН.
Годичная научная конференция / Отв. Ред. В.М. Орел. М., Диполь-Т. 2002. С.
138–140.
47. Об Архиве Академии
наук СССР в тот период см. подробнее: Осипова Н.М. Архив Академии наук в
1917–1941 гг. // Вестник архивиста. 2001. № 1 (61). С. 220–244.
48. Греков Борис
Дмитриевич (1882–1953), историк. Член-корреспондент АН по Отделению
общественных наук (исторические науки) с 1934 г., академик с 1935 г.
49. ПФА РАН. Ф.702 Оп.2.
Д.2. Л.3–4
50. Князев Георгий
Алексеевич (1887–1969), историк России. Закончил историко-филологический
факультет Петербургского университета, после революции принял самое активное
участие в создании Единого государственного фонда, был одним из основателей
Союза российских архивных деятелей в 1917–1918 гг., заведовал Революционным
отделом Архива Военно-морского флота в 1925–1929 гг., по инициативе Секции
научных работников был назначен заведующим Архивом АН СССР с 1 октября 1929 г.,
где работал в течение 40 лет, до последних дней жизни. Вместе с тем об антибольшевистской
политической позиции Князева свидетельствует его дневник 1917–1918 гг.,
опубликованный только в начале 1990-х гг.: Князев Г.А. Из записной книжки
русского интеллигента за время войны и революции 1915–1922 гг.// Русское
прошлое. Историко-документальный альманах. Кн. 2, 4, 5. СПб., 1991–1994.
51. ПФА РАН. Ф.702 Оп.2.
Д.2. Л. 3.
52. ПФА РАН. Ф.702 Оп.2.
Д.2. Л. 3.
53. Любименко Инна
Ивановна (1878–1959), российский историк, архивист. Труды по архивоведению,
истории англо-французских отношений 13–14 вв., русско-английских торговых
отношений 16–17 вв., истории АН и по истории Санкт-Петербурга. Дочь академика
И.П. Бородина, жена В.Н. Любименко. Окончила Высшие женские (Бестужевские)
курсы, докторскую диссертацию защитила в Сорбонне в 1908 г., с 1915 по 1920 г.
работала иностранным корреспондентом и переводчиком в Ботаническом саду АН, с
1921 по 1926 г. служила архивистом в Центрархиве, сотрудник
Историко-археографического института АН СССР, Архива АН СССР. О ней см. Валк
С.Н. И.И. Любименко // Труды Ленинградского отделения Института истории. Вып.
2. Л., 1960.
54. В КИАН было две
штатных единицы: старшего научного сотрудника и ученого секретаря. Ученым
секретарем с 1939 по 1952 г. являлся А.А. Елисеев.
55. ПФА РАН. Ф.702 Оп.2.
Д.2. Л. 5.
56. ПФА РАН Ф.702
Оп.2.Д.4. Л. 6 об.
57. Там же. Л. 12.
58. ПФА РАН. Ф.702 Оп.2.
Д. 5. Л. 13.
59. Там же. Л. 13.
60. ПФА РАН. Ф. 702. Оп.
2. Д. 13. Л. 10–16, 21; Там же. Д. 24. Л. 5.
61. ПФА РАН. Ф.702 Оп.2.
Д. 4. Л.1–4.
62. ПФА РАН. Ф.702 Оп.2.
Д. 4. Л. 28–29.
63. См. ПФА РАН. Ф. 702.
Опись 1а. История АН СССР 1724–1917. Т. 1.
64. Кольцов А.В. Как
писалась «История Академии наук СССР» // ВИЕТ. 1999. № 3. С. 148.
65. Кольцов А.В. Указ.
соч. С. 148, 152–155.
66. Волгин Вячеслав
Петрович (1879–1962), историк. Академик АН по Отделению гуманитарных наук
(истории) с 1930 г., непременный секретарь АН СССР с 1930 по 1935 гг.,
вице-президент АН СССР с 1942 по 1953 год.
67. История Академии наук
СССР. Т. 1. М.; Л., 1958. С. 10
68. Илизаров С.С. Хроника
истории науки и техники в СССР 1917–1988. М., 1989. С. 74–89.
69. См. подробнее:
Илизаров С.С. Формирование сообщества историков науки и техники в России. М.,
1993. С. 18–19, 54–57.
